Часть 2 Продолжение, начало На наш взгляд, выявленный момент сходства недостаточен для того, чтобы списать конкретные проявления негуманного отношения к человеку в советской истории на счет технократизма. Вместе с тем именно на этом сходстве во многом и базируется родившийся миф о технократизме советского общества. По нашему мнению, было бы правильнее именовать это псевдотехнократизмом, поскольку советский феномен в ключевых вопросах экономики, политики, культуры существенно отличен от западного технократизма.
Откуда же возник в советском обществе технократический миф? Кому было выгодно его поддерживать? Ответ следует искать в анализе сложившейся в 20—30-х годах системы власти. Подлинные истоки антигуманизма сталинской политической системы кроются в том, что ее социальной опорой служили привилегированные круги партийной бюрократии, верхушка иерархической системы власти, так называемая номенклатура, оторвавшаяся не только от трудящихся масс, но и от рядовых партийцев. Эта партийно-государственная элита распоряжалась общественным богатством от имени всего народа, выдавая себя за его «верного слугу». На самом деле во главу угла ставились собственные групповые, корпоративные интересы, главный из которых — всеми доступными средствами укрепить свою власть. Этому служила вся мощь административно-командной системы, ради этой же цели создавалось множество идеологических мифов. Мифологическая реальность должна была скрыть от основной массы трудящихся подлинную реальность. Одним из таких мифов, призванных завуалировать сущность властных отношений, и явился миф о технократизме советского общества. С помощью этого мифа реальный субъект власти — партийно-государственная бюрократия — практически выводится из поля критики, а на его месте появляется мнимый субъект — технократия, с деятельностью которой обыденное сознание связывает проявления антигуманизма, антидемократизма, отчужденность масс от управления, низкий уровень гуманитарной культуры в стране и т.д. Псевдотехнократизм советского общества — это идеологическое прикрытие для административно-командной системы. Технократический миф призван был скрыть неспособность административно-командного бюрократического аппарата к эффективному управлению страной, его несостоятельность и нежелание допускать массы к управлению. Этот миф опасен, потому что за определенным внешним сходством технократизма и существовавшей в советском обществе системы власти позволял закамуфлировать их коренные различия и тем самым закрывал поиски оптимального пути преодоления административно-командной системы, пути выхода общества из сложившейся кризисной ситуации.
Ведь не секрет, что западные страны с технократизированными политикой и экономикой без особого труда добились устойчивого успеха в технологии, в материальном производстве, обеспечили рост благосостояния масс, а в 70— 80-е годы использовали накопленный научно-технический потенциал для перехода к информационному обществу. При этом отказались от самых одиозных технократических атрибутов, сохранив наиболее важные характеристики: преклонение перед научно-техническим прогрессом (опережающее развитие науки, новейшей технологии) и привилегированное положение в обществе научно-технических специалистов (высокая общественная и материальная оценка их квалификации, знаний, качественная подготовка в системе образования). Если технократическая элита не стала подлинной «правящей элитой», то она существенно изменила фасад власти, обновила содержание процесса принятия решений.
Эти технократические принципы были соединены на Западе с общедемократическими политическими принципами, что позволило в значительной мере смягчить традиционные технократические представления о желаемом состоянии общества и средствах достижения этого состояния. Так, например, в концепции информационного общества, предложенной японским футурологом Й. Масудой, наряду с приоритетами техники, существенное место отводится развитию человека как главного элемента производственного процесса, духовные ценности ставятся выше материальных, а защита окружающей среды является неотъемлемым компонентом нормального функционирования экономики [И].Перекладывая вину за провалы в экономике и социальной сфере на технократию, административная система как бы обосновывала необходимость принятых против технократизма решительных мер. Это выражалось в том, что, на словах ратуя за научно-технический прогресс, партократия делала все возможное для его торможения. Забота о науке и технике выродилась в пустую формальность. Это значит, что в стране отсутствует всякая заинтересованность в создании и использовании новейшей технологии, внедрении новой техники, в снижении реальных затрат человеческого труда при создании продукции. Что касается инженерно-технического персонала, ученых, других работников умственного труда, то административно-командная система намеренно препятствовала их полноценному социальному развитию, не желая, чтобы это «технократическая элита» заняла подобающее ее знаниям, профессиональной компетенции место в системе социального управления. Напротив, в эпоху застоя абсолютное большинство руководящих управленческих кадров рекрутировалось по принципам, далеким от профессионализма: идеологическая зрелость, политическая убежденность, исполнительность, безотказность, преданность начальству и т.д. «Чистая» анкета была много важнее конкретных профессиональных знаний того или иного претендента на руководящее кресло. Определяющей же для продвижения вверх в бюрократической иерархии стала сама принадлежность к структурам власти, к номенклатуре. Все сказанное позволяет объяснить, почему «технократизация советского общества» в 50—70-е годы, на которую зачастую ссылаются, желая доказать реальность советского технократизма сегодня, превратила управленческие кадры в полупрофессионалов-полубюрократов, не умеющих по-деловому руководить и не знающих современной экономики. Именно низкая управленческая культура выс шего звена руководящих кадров и привела советскую экономику к плачевному состоянию, а сферу управления сделала прибежищем иррационализма и неком петентности. Все это совершенно не согласуется с принципами технократичес кого управления, основывающимися, как мы показали, на «сочетании знания, организации и практической деятельности ученых и технических специалистов, которым предоставлены бразды правления» [12, с. 138].
Очевидно, выход нашей страны из кризиса состоит не в отказе от ценностей научной рациональности и экономической эффективности, сконцентрированных в технократическом управлении, а в придании им «человеческого измерения», в соединении технократической и демократической рационализации общества, в приоритете гуманистических ориентиров даже в условиях техногенной цивилизации.
Нам нужна предварительная научная экспертиза всякого социально значимого управленческого решения, выбор оптимального варианта из веера возможных решений, поскольку наиболее приемлемое из них в социальном, экологическом отношении может быть и не самым простым в техническом плане. Все это уже в значительной мере воплощено в практике реального технократического управления экономикой, составляет ее основы.
Итак, мы показали, что технократизм был органически чужд и советской экономике, и системе политической власти в СССР. Как и подобает мифу, реальность отражалась в нем, как в сказочном Зазеркалье. Социальная ценность этого мифа и причина его относительной распространенности в общественном сознании объясняются способностью удовлетворять коренные интересы административно-командной системы — выводить ее из-под заслуженной критики, сохранять основы существующей системы власти неприкосновенными.
Подведем итоги. Весь накопленный цивилизованный опыт свидетельствует в пользу развития в экономике индустриально развитого государства элементов квалифицированного экспертного (технократического) управления, соединенного с процессами широкой демократизации общественной жизни (с отлаженным механизмом контроля за экспертами с помощью широкой общественности, периодической отчетностью, сменяемостью кадров при их высокой персональной ответственности за предлагаемые решения). Это и было бы соединением гуманистических ценностей, к которым принадлежат демократия, нравственный и экологический императивы, с достижениями рационализма, научно-технического прогресса — сердцевиной современной техногенной цивилизации.
ЛИТЕРАТУРА
1 Stabile D. Prophets of order. The Rise of New Class, Technocracy and Socialism in America. Boston: South
and Press, 1984.
2. Правда. 1991. 7 янв.
3. Hill S. The Tragedy of Technology. L., 1988.
4. Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы. М.: ИНИОН,
1990.
5. Spragens T. The Irony of Liberal Reason. Chicago: The University of Chicago Press, 1981.
6. Veblen T. The Engineers and the Price System. N.Y.: The Viking Press, 1921.
7. Djilas M. The New Class. An Analysis of the Communist System. L.: Themes and Hudson, 1957.
8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42.
9. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Власть и собственность // Социол. исслед. 1991. N 1.
10. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41.
11. Masuda Y. The Information Society as Postindustrial Society. Wash., 1983.
12. Winner L. Autonomous Technology. Technics-out-of-Controi as a Theme in Political Thought. Cambridge,
Mass: The MIT Press, 1977.
|
